Храм книги Смирдина

"Я насчитал четыре поколения русской словесности: Ломоносовский, Карамзинский, Пушкинский, прозаически-народный. Остается упомянуть еще о пятом, который можно и должно считать Смирдинским", - писал В.Г. Белинский. Может показаться странным, что имя человека, не писавшего ни стихов, ни прозы, Белинский поставил в один ряд с гениями русской литературы. Но если так утверждал "пламенный Виссарион" - это много значит.

  

  Александр Филиппович Смирдин родился в 1794 году в семье московґского мещанина, торговавшего полґотном е разнос. Образование полуґчил "у дьячка". В десятилетнем возґрасте был отдан в книжную лавку П.А. Ильина - "мальчиком". "Мальґчик" оказался весьма любознательґным и все свободное время читал книги, в которых не было недостатґка. В 1812 году хозяин назначает его приказчиком.

  

  Когда в Москву вошли французґские войска, Смирдин, как и многие жители, покинул город. Пешком доґбрался до Петербурга. Устроившись в лавку Ширяева и прослужив у него год, беглец возвращается в Москву, но в 1817 году вновь приезжает в Санкт-Петербург и устраивается в лавку В.А. Плавильщикова - извесґтного книгопродавца, владевшего первой частной публичной библиоґтекой в городе. Новый приказчик доґбросовестно выполнял обязанности и пользовался полным доверием хоґзяина, вскоре став, по существу, упґравляющим.

  

  В.А. Плавильщиков скончался в августе 1823 года, "отписав" свое дело, в том числе и долги, Смирдину. Так Александр Филиппович окаґзался полновластным владельцем лавки, типографии и библиотеки своего патрона.

  

  Первое его дело - издание ромаґна Булгарина "Петр Иванович Выжигин" - оказалось выгодным. Тираж разошелся в течение нескольких недель. Но Смирдин рисковал. Дело в том, что "Выжигин" явился по сути первым русским "плутовским" ромаґном. Для читателей подобное произґведение было новшеством, а как к новому отнесется публика, сказать всегда трудно. Книга выдержала три издания и даже переводилась на многие иностранные языки.

  

  Через семь лет Александр Фиґлиппович расплатился с кредитораґми бывшего своего хозяина и переґвел торговлю и библиотеку в новое здание на Невском проспекте; Соґвременники отмечали, что ни до, ни после Смирдина такого великолепґного книжного магазина в России не было.

  

  Шкафы из красного дерева, большие окна, светлые теплые залы, расторопные, услужливые приказчиґки. Если учесть, что книжные лавки в ту пору обычно уютом не отличались и в основном не отапливались, а ряґдом с книгами располагали товар вовсе не "духовного" назначения, то, безусловно, "храм книги Смирдина" поразил всех. Под руководством виднейшего библиографа. Анастасевича тут был составлен лучший и неґбывалый по типу книжный каталог, который до сих пор сохранил свое значение.

  

  Переезд и открытие новой "лавки" ознаменовал роскошґный обед. Приглашенные со- . ставили цвет русской литеґратуры и журналистики 30-х годов XIX века. В списке значилось почти пятьдесят знаменитостей. Среди них - А.С.Пушкин, И.А. Крылов, В.А. Жуґковский, Н.В. Гоголь, Н.И. Греч, Ф.В. Булгарин.- Столы - от лучшего в Пеґтербурге ресторана Дюмэ - накрыли в огромном зале библиотеки.

  

  Было провозглашено немало тостов "за русскую словесность", выпили и за почтенного Смирдина, "явившего себя достойным посредником между писателями и публикой". В.А. Жуковґский предложил составить общим трудом альманах "Новоселье А.Ф. Смирдина" и "обещался подарить для него что-нибудь из своих произґведений". Другие писатели горячо поддержали идею и все как один подґарили хозяину "что-нибудь для альґманаха", первая часть которого дейґствительно вышла через год.

  

  Смирдин, желая отблагодарить своих гостей, вскоре предпринял изґдание антологии "Сто русских литеґраторов" - прижизненного памятниґка мастерам российской словесности. Причем не выделял "генералов от литературы" особо, а публиковал как знаменитостей, так и начинающих. Многие порицали его за это, но реґзультат оказался "весьма превосґходным" - Александр Филиппович открыл несколько новых имен. Антоґлогия обошлась Смирдину в 40 тыґсяч рублей.

  

  Кроме прекрасного оформления, книга была проиллюсґтрирована рисунками лучших в ту пору художников: А. и К. Брюлловых, В.Ф. Тимма, Т. Г. Шевченко, графа Ф. Толстого и других.

  

  Но главной его заслугой, по слоґвам В.Г.. Белинского, было то, что он "канонизировал" книжную торговлю, сделав ее "высоким жанром".

  

  Он выпустил сочинения Г.Р. Державина, К.Н. Батюшкова, В.А. Жуковского, И.А. Крылова так, как прежде не выґпускал никто - опрятно, красиво, а что важнее всего - пустил их в проґдажу по цене, доступной и для люґдей скромного достатка. "История государства Российского" Карамзина стоила у Смирдина 30 рублей ассигнациями, тогда как у других издателей - в пять раз дороже.

  

   А большие тиражи стали возможны за счет того, что аудитория читатеґлей выросла в стране в несколько раз по сравнению с прежними вреґменами. Это объяснялось в первую очередь появлением новых таланґтливых авторов-профессионалов, главным образом из небогатой инґтеллигенции. Для них литературный гонорар был основным источником существования. А его то впервые в России "узаконил" А.Ф.Смирдин, став, по словам того же В.Г. Белинґского, "зачинателем товарного пеґриода русской литературы".

  

  Конечно, вознаграждение за лиґтературный труд существовало в России и до Смирдина, но понятие профессионального литератора, всецело живущего за счет своих соґчинений, утвердилось именно им.

  

  

  

  Как ни странно, но твердую сисґтему авторских гонораров, которую ввел Смирдин, многие "бескорыстґные литераторы" восприняли в штыґки. Писали, что он низвел высокое искусство до торгашества, что теґперь можно заказать на любой вкус роман, повесть, поэму - вопрос лишь в цене. Утверждали, что занятие лиґтературой - это потребность души, а раз так, то и платить грешно.

  

  А Смирдин платил. И платил, к раґдости одних и возмущению других, весьма щедро. И.А. Крылов, наприґмер, получил 40 тысяч рублей ассигґнациями за право издания его сочинений тиражом доселе невиданным -40 тысяч экземпляров. Редактор смирдинского журнала "Библиотека для чтения" получал 15 тысяч рублей в год, чем вызвал острую зависть в издательском мире.

  

  Для авторов этоґго журнала была введена особая сисґтема оплаты. Лист оригинального текста оценивался в 200 рублей, пеґревод - в 75. Но были и исключения. Скажем, Денису Давыдову платили 300 рублей за лист. "Особые услоґвия" распространялись на А.С. Пушґкина. Тот лучше других знал, что лиґтература - это труд, и труд адовый, а значит и оплачиваться должен так, чтобы литератор мог достойно существовать. "Я пишу для себя, а пеґчатаю для денег", - говорил он Вяґземскому. А его афоризм "Не продаґется вдохновенье, но можно рукоґпись продать" - известен всем.

  

  Деловые отношения между почґтенным издателем и гениальным поґэтом начались с публикации "Бахчиґсарайского фонтана", за рукопись которого Пушкин получил 3 тысячи рублей. В 1828 году Смирдин платит ему 7 тысяч рублей за переиздание "Руслана и Людмилы", а через два года покупает у него право на издаґние всех ранее вышедших произвеґдений и обязуется выплачивать ежеґмесячно по 600 рублей ассигнацияґми.

  

  Сделка для поэта выгодная. Пушґкин не раз упоминает об этом в своґих письмах, называя ее "жалованиґем" или "оброком", которые были весьма кстати. Причем поэт требоґвал платить золотом. "Других денег моя жена не признает", - говорил он Смирдину. Когда Пушкин задумал выпускать свой собственный журґнал, Смирдин предлагал ему 15 тыґсяч рублей отступных лишь бы не потерять его как автора.

  

  

  

  За Пушкиным охотились и друґгие книгопродавцы. Но именно Смирдину он доверяет "Бориса Гоґдунова" и первое полное издание "Евгения Онегина". "Медный всадґник" тоже мог бы увидеть свет при жизни поэта и тоже в типографии Смирдина, если бы не запрещение цензуры.

  

  Как издатель, Смирдин отличалґся удивительной неразборчивостью. Во времена расцвета фирмы он печатал "всех, кто приносил рукопись", не читая. "Раз автор рекомендует, Значит можно верить", - оговаривалґся он, когда ему ставили на вид подобное безрассудство. Но, с другой стороны, благодаря Смирдину более семидесяти русских авторов заслуґженно "увидели свет".

  

  Продукция с фирменным знаком типографии Смирдина заведомо имела успех. Александр Филиппович бережно, с большим уважением отґносился к книге как духовной ценносґти общества, и в то же время, как торґговец, он видел в ней товар, который должен вызывать интерес и привлеґкать внимание. Поэтому его книги отличались удобным форматом, продуґманным оформлением, имели доґбротный переплет и четкие, прекрасґно выполненные иллюстрации.

  

  Что касается журнала "Библиоґтека для чтения", первый номер котоґрого вышел в январе 1828 года, его название вызвало злословие зависґтников. "Если библиотека для чтения, то сани, значит, для езды", - ирониґзировали они в печати. Но в названии был скрыт профиль издания. "Все о Нечто", так охарактеризовал В.Г. Белинский "всеядность" журнала.

  

  Рядом со стихами А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, прозой Н.И. Греча здесь печатались статьи о "Распиловке бревен" или о "Состоянии мануфактур в России". Но к удивлению конкуґрентов, "Библиотека" в короткие сроки завоевала пять тысяч подписґчиков, что по тем временам считаґлось фантастикой. Подобное издаґние оказалось кладом для семей поґмещиков, где каждый мог найти чтеґние по своему интересу.

  

  

  

  И вновь появились недовольные по поводу выплаты гонораров. С. Швырев возмущался: "Это не журґнал, а пук ассигнаций, превращенґный в статьи". На что получил отпоґведь В.Т. Белинского, писавшего, что "появление "Библиотеки" ... одобряет и ободряет юные и дряхґлые таланты очаровательным звоном ходячей монеты... производит в нашей литературе жизнь и деятельґность".

  

  Современники запомнили Смирґдина не только как издателя-доброхота. Его роскошный магазин слыл в Петербурге своеобразным салоном литераторов, куда частенько захажиґвали просто пообщаться и всегда находили радушный прием.

  

  Поэт А. Е. Измайлов в одном из опусов, посвяґщенных издателю, заметил: "На обґхожденья ты, на платежи хорош. Попґросишь у тебя ты и вперед даешь". Словесный портрет Смирдина дает представление о его характере: "С лица был человек постоянно серьезґный, как говорится, сосредоточенґный, никогда не видели его смеюґщимся или даже улыбающимся, чрезвычайно привязанный к своему делу и трудолюбивый до смешного".

  

  Близкий к Смирдину сотрудник изґдательства А.В. Никитенко записал в дневнике: "Смирдин истинно честґный и добрый человек, он не обраґзован и, что всего хуже для него, не имеет характера. Наши литераторы владеют его карманом, как арендою. Он может разориться по их милосґти". К сожалению, эти слова оказаґлись пророческими.

  

  Наступил экономический кризис 1840-х годов. Увы, издатель не ощуґтил его приближения, не сумел пеґрестроиться. Надо бы убавить темп, поосторожничать, но не тут-то было. Он по-прежнему щедр и пускается в различные прожекты, Окрыленный успехом журнала, взялся издавать газету "Северная пчела". Выписал из Москвы редактора Погодина, взяв расходы по переезду на себя и дав за год вперед жалование. Через год Смирдин прекратил финансироваґние газеты, уплатив 5 тысяч рублей неустойки. В кредит пустился в саґмые невыгодные операции, надеясь одними долгами перекрыть другие, и в итоге заработать.

  

  Не желая уронить престиж фирґмы в Петербурге, Смирдин поспешґно отвозит товар в Москву, сбывая его вдвое и втрое дешевле, лишь бы получить наличные и заплатить "осґтрые" долги. Московские книгопроґдавцы охотно шли на подобные сделґки. Но положение не улучшилось.

  

  Нельзя сказать, что правительстґво, да и литераторы равнодушно наґблюдали, как погибает человек, котоґрому "столь обязаны русские таланґты и русская читающая публика".

  

  Правительство разрешило Смирдину провести литературные лотереи. Лоґтереи дали хороший сбор, и хотя всех долгов не покрыли, увеличили число читающей публики. Дело в том, что книги с билетами продавались в неґсколько раз дешевле.

  

  И те, кто покуґпал их в надежде на денежный приз, волей-неволей интересовались и саґмой книгой. Затем Александр Филипґпович предпринял издание всех русских литераторов - от Ломоносова до своих современников. Но и это уже не спасло. Тогда он заложил книжные склады, но долги все равно не покґрыл.

  

  Уже, будучи старым и больным, он со слезами на глазах жаловался, что многие, очень многие бесчестно поступали с ним, пользуясь его доґбротой и кротким характером. "Я напишу, обязательно напишу об этом", - восклицал он с горечью. Но написать не успел.

  

  19 сентября 1857 года Александр Филиппович скончался и нашел поґкой на Волковском кладбище, как и его бывший хозяин и наставник В.А. Плавильщиков. Позже на его могиле был установлен "вечный" памятник из камня на средства, вырученные от продажи "Русских бесед" - издания, предпринятого русскими литератоґрами в пользу А.Ф.Смирдина.

  

  Воистину - долг платежом красен.

Источник